– Илюша, давай обсудим это дело спокойно, – не стала бабушка ставить дату выселения парня.
– Какая выставка? – покосился я на напольные часы, демонстрирующие девять вечера.
Говорили, что больше всего потеряли на обмене криминальные авторитеты, хранящие воровскую казну именно в этих купюрах, но по мне так этот «каток» проехал по всем. Особенно по людям, находившимся в командировках и в больницах. Они физически не успели обменять деньги. Больше всего бесило, как Павлов за несколько дней до реформы во всеуслышание заявил, что ничего не планируются. А затем оба-на! Шок во всей стране. Люди, имеющие серьёзные накопления на сберкнижке, могли снять не более пятисот рублей в месяц. Карета превратилась в тыкву.
– Да ты не переживай, – успокаивал я его. – У меня мама переводчица, бабушка учительница, а ты учишь язык всего два года.
— Ишь ты! Шустрый какой! — перехватил он меня, чтобы я по инерции не улетел в крапиву.
– Как тебе? – ходил за мной по пятам дядя Вова.