Выкройки мягких игрушек придумывал и опробовал не сам, а с маминой портнихой. Наконец подобрав пять оптимальных вариантов, я изобразил гуашью на планшете забавных зверюшек — собачек с ушками в клеточку, милых зайчиков и разноцветных мишек.
От одноклассников я свою встречу с Гагариным и Титовым скрывал ровно до того момента, пока наша директриса не обязала меня выступить на общем собрании школы, посвящённом сорок четвёртой годовщине Октября. Вступил, рассказал, и совсем не то, что запомнилось от встречи, а что желали услышать преподаватели и школьники. Получил новое за это погоняло «Космонавт».
Насчёт живописи я решил сразу пояснить, что у меня с собой материалы для акварели, но пришёл я сюда учиться работе маслом.
Однако хотелось продемонстрировать наши успехи и подбодрить мальчишек. Именно я стал инициатором того, что в конце года у нас прошло школьное соревнование по самбо. Мои родители никак не отреагировали и не пришли (дед тоже был на работе), зато мадам Левинсон это зрелище не пропустила.
Я поспешил в третий зал к своему триптиху и замер возле него. Установленная ширма скрыла от меня группу входящих и частично заглушила голоса. И если для студийцев Белютина их картины были всего лишь увлечением, то для Эрнста Неизвестного скульптуры — это основной заработок. Он начал ещё с порога рассказывать что-то о деле всей его жизни, увлекая зрителей за собой. В какой-то момент передо мной оказались одни спины «уважаемых товарищей». Непроизвольно я отметил перхоть на пиджаке Суслова, мятые брюки Серова, заметил, что костюмчик у Фурцевой не слишком-то и модный, а её причёска полный отстой. Маман уже два года как «бабетту» делает.