В конце октября дядя Вова убыл из Москвы. Вернее, я его отсутствия не заметил и ничего не подозревал. Не так он часто бывал у нас. И если бы Илья после ноябрьских праздников не обмолвился бабушке насчёт того, что Владимир Петрович в больнице, мы бы и не узнали.
Энуреза я за собой не замечал и предположил, что это такое уменьшительно-ласкательное обращение к внуку.
– Уходите! Я милицию позову! – храбро выкрикнул, желая спугнуть бандитов.
— Не гони! И как оно там? — засверкал он глазами.
В это время дефицита, по крайней мере в Москве, на художественные принадлежности не было по той причине, что студенты, основные потребители этого добра, были нищими. Члены союза художников отоваривались по своим спискам и конкретно мне конкуренции не составляли. Как я давно уже понял, обеспечение у нас с бабушкой хорошее. Отец перечислял приличную сумму тёще на сберкнижку, и та распоряжалась деньгами по своему усмотрению. Транжирой бабушка не была и, по её словам, хотела сэкономить часть средств. На мне экономить бабушка передумала.
Я ходил, смотрел работы и всё больше убеждался, что, несмотря на выставку на Большой Коммунистической, а после показа по телевидению Европы и США, эти картины не имели шанса стать заметными событиями в художественной или политической жизни страны. Таковыми их сделают стечение обстоятельств и Хрущёв.