А в феврале 1953 года Гольштейна и жену арестовали, включив их в список по «делу врачей». Виктория, напуганная арестом родителей, не знала куда и к кому обратиться. Михаил Иванович принял её, не сомневаясь и не раздумывая о последствиях. Майя тогда была беременная.
Нить разговора я потерял после первых слов молодёжного сленга, но поскольку я весь из себя мелкий, решил не стесняться и узнать у старших товарищей, о чём они беседуют? А то я полный нуб. Главное, что слово «тубзик» слышал когда-то давно, но его значение вспомнить так и не смог. Пацаны надо мной посмеялись, но перевод с дворового языка дали. Оказалось, что некий молодой человек по кличке Сивый завёл девушку вольного поведения в туалет (тот самый тубзик), где по удачному стечению обстоятельств были разбиты лампочки и молодой человек имел интимную связь с дамой.
Ориентировался в Москве я плохо. В смысле и в прошлой жизни прожил всего три года, плохо знал город. Столица пятьдесят шестого года значительно отличалась от того, что я помнил и знал. Трамвай со странным номером «А» повёз, кажется, по Садовому кольцу, хотя я и не был уверен. До Чистых прудов мы не доехали и вышли на нужной остановке. Долго шли по закоулкам мимо домов дореволюционной постройки, пока не пришли к дому, где проживала бабушка с мужем.
Наконец всех школьников страны мужского пола переодели в новую форму. Подозреваю, что в деревнях продолжают носить что имеют, а мы на линейку пришли словно серые мыши. Пиджачки были отстойного фасона и пошиты убого. Девчонки в своих платьях и белых передниках смотрелись гораздо симпатичнее. К Мишке после возвращения у меня даже времени сходить не было. Он попенял, что за лето звонил много раз, да так и не застал.
На меня кинули такой взгляд, что все вопросы отпали.
В газете «Вечерняя Москва» вышла статья об инициативе учителей школы номер такой-то. Под руководством партии и Правительства… бла-бла… растим советского человека… бла-бла… Про меня ни слова, Денисова тоже всего один раз упоминалась, и вся заслуга почему-то принадлежала директору.