– А мужикам? – спросил я. – Они тоже воевали.
Забежав в дом, я быстро переоделся в новое платье (Пахом вчера привел его в божеский вид) и завязал на шее ленту с крестом. Собрал в сумку купленный вчера в аптеке инструмент и лекарства, нахлобучил картуз и вышел. На это ушло с десяток минут. Ожидавший во дворе офицер встретил меня недовольным взглядом, но, разглядев крест, ничего не сказал. Вездесущий Пахом подвел оседланного Мыша. Я вскочил в седло, и мы поехали. В этот раз не гнали. Войска уже прошли, но на улицах Смоленска толпились солдаты и мещане, приходилось сдерживать коней, чтобы кого-нибудь не затоптать ненароком. Опять особняк, в этот раз другой, солдаты, принявшие наших лошадок, караул у дверей в здание… В приемной генерала мой спутник передал меня адъютанту, тот велел ждать, а сам скрылся за дверью кабинета. Обратно появился почти сразу.
– Не начну, – возразил я. – Знаю свое место. Но при других обстоятельствах, почему бы и нет?
– Ладно! – кивнул Неверовский – выбора все равно нет. – Ведите нас, штабс-капитан!
– Его фамилия Голицын, – шепнул на ухо командующему адъютант.
– Правильно считали, – желчно заметила графиня. – И мы здесь, в России, не будем разбирать. Встать под знамена врага – что может быть хуже для русского человека. Наказание таким – смерть!