Иловайский встал, подхватил так и не упавший бокал с вином и подошел ко мне. Я вскочил.
– Стоит ли перед боем? – засомневался штабс-капитан.
– Вставайте, ваше благородие! – сказал, когда я разлепил глаза. – Командир зовет.
Вот ведь рожа завистливая! Тебя напоили, накормили, а ты доколупался.
– Я подумал об этом, ваша светлость, – кивнул полковник. – Свидетелей не будет. С вашего позволения я возьму в рейд польских шеволежеров, из числа тех, которых император выделил вам для охраны. Они великолепные всадники и отличные бойцы. Отлично знают местность, умеют находить провиант и фураж. И еще не любят русских, – он усмехнулся.
– В роте лучший почерк у меня, – сказал Синицын. – Для его благородия бумаги завсегда составляю. Так что извольте.