– Нравится. Очень гостеприимный дом и очень красивые хозяйки, – я подарил улыбки Светлане Григорьевне с Алиной, которые отвлеклись от спора и теперь прислушивались к нашей с Настей беседе.
– Знаю, мне объяснили в отделе, – подтвердил я. – Но такая мера пресечения в кодексе прописана, а значит ее можно реанимировать.
Обратно мы шли молча, думая каждый о своем. Лично я о своей удобной кровати. Уже стемнело, и я постоянно зевал. Девушка на каждый мой зевок фыркала, выказывая мне свое неудовольствие.
– Как ты? – спросил он, наблюдая как меня обматывают бинтами.
– А может правильно этот молодой следователь все делает. Может, действительно, пришло время двигаться вперед. А то закостенели мы. Мы ведь уже даже не боимся, а просто не желаем проявить инициативу. Даже норму права похоронили, – Митрошин печально вздохнул.
– Ладно, не обижайся, а то посмурнел весь, – Шафиров рассмеялся. – Против благодарственной грамоты, за которую ратует Храмцов, возражать не буду, – смягчил он позицию.