— Ро-о-та! — закричал Голицин. — В три шеренги стройся! Готовсь!
Тихон посмотрел на хозяйку, та кивнула, и лакей убежал. Обратно вернулся с блюдом истекающей паром каши. Поставив его перед офицером, выложил на тарелку рядом ломоть ржаного хлеба.
За деревней пересекаем болотину. Она подсохла, но копыта коней чавкают по грязи. Интересно, пушки пройдут? Догоняю Чубарого и задаю этот вопрос.
— По повелению государя меня отозвали из армии в Петербург, где я встречался с его императорским величеством более десяти раз. Если быть точным, тринадцать, считая последнюю аудиенцию.
После процедуры графиня дала понять, кем меня считает. Здесь показать грудь постороннему — скандаль. Но какому-то лекаришке… Так римские матроны раздевались перед рабами, которых не считали за людей. Я, впрочем, не огорчился — в женихи не набиваюсь, в любовники — тоже. Характер у графини еще тот — ну, так Орлова дочка. Папенька воспитал. От таких дамочек лучше держаться на расстоянии. А вот с Катей я бы замутил. Очень приятная девушка. Ей бы сделать полный массаж — спереди и сзади. Ха-ха.
— Дай-ка на тебя погляжу, — сказал Семен, окидывая меня взглядом. — Хорош! Умыт, чисто выбрит, синяк только под глазом. Французы, что ли, наделили?