— Поговорите с ними — обоими или с кем-то одним. Скажите, что в тяжкий для Отечества час вы, забыв обиды, желаете встать плечом к плечу с государем, разделив по возможности его заботы и труды, в том числе молитвенные. Совместное обращение супругов к Господу угодно Всевышнему и действеннее, чем молитва одного из них. Это очевидно для любого христианина.
— Никогда не мыслил о таком, ваше благородие, — сказал он мне после производства в офицеры. — Я же из крепостных. Барин меня мальцом из деревни забрал, повелев обучить грамоте и арифметике — заметил, что смышленый. Помощником к управляющему определил. А мы с тем девку не поделили, разодрались, и я этого немца побил. Барин осерчал и отдал меня в солдаты. Там меня, как грамотного и умеющего считать, в артиллеристы записали. Воевал крепко. Покойный граф Хренин меня отличал, и после ранения забрал к себе в имение. Там я жил в довольстве, но, считай, как дворовой. А тут дворянин, ваше благородие. Любой купец обязан кланяться. А все благодаря вам, княжич!
— Ведь мы свои же люди. Пускай нам общим памятником будет бегущий из России Бонапарт, — продолжил Семен. Мы рассмеялись, вызвав тем самым удивленные взгляды штабных.
Уланы, опустив пики, попытались прорвать строй егерей. Не вышло. Пики длиннее пехотного ружья со штыком, но их не держат за пятку, так что до русских они не доставали. Зато егеря в ответ тыкали штыками в морды коней, и те, крича от боли, отскакивали. Стоявшие во второй шеренге русские палили по всадникам. Стреляли почти в упор, и потому не промахивались. Один за другим храбрые польские уланы падали под копыта своих коней. Некоторые, достав пистолеты из седельных кобур, палили в ответ, но большей частью промахивались: попасть с пляшущего коня даже в близкую цель — та еще задача. Если и попадали, то место упавшего русского занимал другой. Подскакивали артиллеристы и, подхватив выроненное убитым бойцом ружье, становились в строй. Поляки топтались у каре уже с десяток минут, перед ним росла груда тел людей и лошадей, но прорваться внутрь все получалось.
«А мы тем временем по французу ударим, — подумал Кутузов, проводив его взглядом. — Не то встали лагерем под Тарутино, канальи. Офицеры, наши и французские, повадились друг к другу в гости ходить. Обсуждают, как после заключения мира пойдут вместе воевать Персию. Не будет вам мира! Война не окончена, пока хоть один враг топчет русскую землю…»
— Вестфальцы… — буркнул маршал. — Продолжайте!