— Будет тебе! — я отобрал руку. — Давай умываться, коли разбудил. Хорошо б и бриться. Попроси, что ли, у кого туалетные принадлежности.
Из полторы сотни человек, бывших под моим началом к началу первой атаки, осталось в строю шесть десятков, да и те большей часть перераненные. Погиб Голицын — в него выстрелили в упор. Разбитыми оказались три пушки из четырех. Вывезти их не было возможности — людям не потянуть, а упряжки разбежались. Мы занялись ранеными (французов просто прикололи, и я не стал останавливать обозленных солдат), в этот момент к флешам подошло подкрепление. Я заканчивал бинтовать ногу егеря, когда сверху пала тень. Закрепив бинт, я выпрямился, и увидел перед собой группу всадников в офицерских эполетах, двое из них — в генеральских. Один из генералов был лет тридцати на вид, второй — за пятьдесят.
В гостинице я попросил подать бумаги, чернила и перьев, после чего засел за письма. Намучался, наставил клякс, испортил несколько листов, но с письмами закончил. После чего отправился на почту, где объяснил чиновнику, чего мне нужно.
Багратион выпил и заворочался, намереваясь встать.
— Убью! — я прицелился в них из разряженного пистолета. Ближний ко мне ополченец, бросил ружье и ломанулся в придорожные кусты. Следом, устремились остальные, также побросав ружья. Вояки, мать их!