Помню: сам через такую заставу проезжал после пленения. Серьезно там.
— А я должностью. Вы сами слышали приказ командира батальона.
Ведомая казаками рота втягивается на лесную дорогу. Подкованные копыта глухо месят пыль, звякает амуниция, скрипят ремни, фыркают лошади. Жужжат в воздухе слепни, атакуя потные лица. Шума производим немало, но он вязнет в приступивших к дороге елях. Время от времени пересекаем вырубки. Лес здесь спелый, места заселенные, вот и сводят потихоньку растительность мужички. Они и дорогу, по которой движемся, проложили — хрен бы иначе мы здесь пробрались. Путь разведали казаки, в таких рейдах они незаменимы.
— Ваш Головатый первым начал, — наябедничал я. — Ударил меня, хотя крикнул, что русский офицер.
— У меня нет возлюбленной, Анна Алексеевна. Вообще никого — один как перст.
«Да, — помрачнел Кутузов. — Желающих расшибить лбы о французские ядра пруд пруди — как в армии, так и в Петербурге. Кто ж тогда Бонапарта из России прогонит?»