Руцкий встал, подошел к столу, взял лист и некоторое время его рассматривал, поднося к горевшим в подсвечнике свечам. Затем положил обратно, взял перо, окунул кончик в чернильницу и что-то написал снизу.
— Командующий ранен, господа! — объявил громко. — Но рана его не опасна, хотя доставляют князю мучения. Его сиятельство будет жить и командовать армией.
Хренина подчинилась. Встав перед герцогиней, смело посмотрела ей в глаза.
— Слухи о моей смерти несколько преувеличены, — процитировал я классика.
Смерть Барклая и ранение Багратиона искренне огорчили его, но одновременно принесли облегчение. Это послужит отличным оправданием перед царем после приказа об отступлении и сдачи Москвы. Потеря лучших командующих… Жалко генералов, но зачем лезть под пули и ядра? У вас что, подчиненных не хватает? Много раз раненый в боях, причем, два раза в голову, Кутузов с годами отказался от бравады, коей страдали большинство русских офицеров. Доблесть состоит не в том, чтобы пасть на поле боя, а заставить это сделать противника. Но вслух этого он никогда не говорил: не поняли бы. Назначив вместо Барклая и Багратиона Милорадовича и Дорохова соответственно, Кутузов терпеливо ждал темноты, которая должна была прекратить сражение. И удивился, когда в четыре часа дня к нему прискакал адъютант Милорадовича.
Гости разразились аплодисментами. Хлопали яро и самозабвенно. Растерявшийся подпоручик неловко кланялся в ответ. Было видно, что для него эта весть оказалось неожиданной.