Семен повернул голову. По импровизированной улице лагеря двигалась колонна. Упряжки влекли пушки, зарядные ящики, крытые повозки, обочь которых шагали артиллеристы. Возглавлял эту процессию офицер на лошади, дымивший трубкой. Я его сразу узнал, как и он нас.
Иловайский пару раз моргнул, видимо, давая глазам привыкнуть к полумраку избы, и уставился на меня.
— На вечере я представлю тебя гостям, как героя сражения под Бородино. Не возражай! — повысила она голос, заметив гримасу на моем лице. — Не понимаю, отчего ты тушуешься? Другой бы везде хвалился. Наденешь свой старый мундир с прорехой от штыка, дабы все видели, как ты бился на флешах.
— Но приказы мои выполнять в точности! — добавил пришедший в себя Спешнев. — Вздумаете шалить, своих грабить, попрошу командующего армией отправить вас обратно к Иловайскому с соответствующей реляцией. Это ясно, хорунжий?
После пирушки фон Бок отвел меня в сторону.
— Меня спросили, я ответил, — пожимаю плечами. — Не о том думаешь, Семен. Завтра, может, головы сложим, а ты про субординацию. Смерть, она не разбирает: рядовой ты или генерал. А смертей завтра будет много.