— Другие сапоги нужны, — сказал денщик, глянув на забинтованные ступни царя. — В эти не влезут.
— Как вы определили, что мозоли пора извлекать? — спросил Виллие, спрятав щипчики в карман форменного сюртука.
— Я, как хранцузов увидал, достал из саквы бумажник, коий вы мне на сохранение отдали, и вынул из него деньги, — пояснил Пахом, намыливая мне лицо. — Сунул их за пазуху, а бумажник обратно кинул. Нехристи саквы обыскали, бумажник нашли, а за пазуху заглянуть не догадались. Так и сберег.
— Сейчас я буду задавать вопросы, — сказал Даву. — Вы будете на них отвечать: честно и правдиво. Вздумаете врать — не доживете до рассвета. Расстрелять можно и при свете костра. Понятно?
— Поправляйся, Спицын! — сказала герцогиня и выпрямилась. Повинуясь ее знаку, слуги с корзинами пошли вдоль рядов, раздавая пышные булки. Раненые брали их и сразу нюхали. По их лицам можно было понять: запах свежей сдобы доставляет им удовольствие. Раненым без сознания или спящим слуги клали булки на укрывающие их шинели. Герцогиня прошла к дверям и у порога обернулась.
«Они и пушки сохранили! — удивился Багратион. — Молодцы!» Тем временем егеря подошли совсем близко, и генерал разглядел закопченные пороховым дымом лица, порванные мундиры и избитые кивера. У некоторых егерей их вовсе не было.