За разговором мы незаметно подъехали к избе, где квартировал Иловайский. Генерал легко спрыгнул на землю, я последовал его примеру, и мы вошли в дом. Внутри обнаружился такой же непритязательный стол с лавками, как и у есаула — похоже, их ладили по одному образцу. Разве что в углу под иконами стояла застеленная ковром походная кровать, а рядом — табурет, на котором лежали кисет с табаком и трубки.
— Попросите духовенство отслужить молебны, — распорядился он. — Пошлите ратников собрать раненых и отнести их в гошпитали. Тех, кому помощь подана, везите в Москву.
Понятно. Потери в офицерах после Бородино у русской армии огромные, вот и пошла движуха.
— Их вам отдадут, как и тело маршала. Я распоряжусь.
Пахом уносит в туман опустевшее ведро и возвращается с котелком горячей воды. Мебели у нас нет, сажусь на попону. Пахом становится на колени и мылит мне лицо, затем достает бритву.
Каким показался мне царь? Красивый, подтянутый мужчина, которого не портила даже ранняя лысина. Здесь это недостаток. В моде буйная растительность на лице и голове, потому плешь — ай-ай-ай. Этих бы модников в мое время, где многие ходят стриженные под машинку, а то — и вовсе с бритой головой. Александр встретил нас вежливо, но без панибратства — дистанцию держал. Не скажу, что от него веяло величием, но харизма ощущалась. Человек, которого с детства воспитывали, как будущего монарха, который ради трона участвовал в заговоре против отца и был повинен в его смерти, не мог быть иным.