— Вот, ваше благородие, — сказал протягивая перевязь со шпагой и ремень седельными кобурами, из которых торчали рукояти «шкатулок». Мыша я оставил в батальоне, а вот пистолеты забрал — на всякий случай. В войну дороги неспокойные.
— Это зачем? — спросил я, указав на «шкатулки».
— Вспомнил, — кивнул светлейший. — Меня тогда удивила эта история. Какой-то подпоручик и так верно угадал. Ты у нас, оказывается, стратег, — улыбнулся он капитану. — А что в чинах так сильно подрос? Из подпоручиков да в капитаны?
…Когда Анна вошла в зал, все было готово. На столе, покрытом белоснежной скатертью, пыхтел серебряный самовар и стояли серебярные блюда в окружении серебряных же приборов. Виллие и его спутник уже ждали, при появлении графини они поднялись со стульев.
— Как же-с! — кивнул адъютант. — Могилевский мещанин, прибившийся к егерям Второй армии. Славно воевал поляков, затем французов, отбив у тех батарею из четырех пушек. Затем бился на улицах Смоленска с ротой егерей, дав возможность дивизии Паскевича отступить в полном порядке, а затем сжечь за собой мост. Князь Багратион хлопотал о возведении Руцкого в дворянское достоинство и даровании ему офицерского чина, на что вы, государь, по великой милости своей изволили согласиться, пожаловав чин классом выше — подпоручиком вместо прапорщика.
— Слушаю, ваше благородие! — повернулся он ко мне.