Разумеется, меня уговорили, разумеется, я спел. Давыдов, послушав, распалился, забрал у меня гитару и запел сам. Ну, что сказать? Стихи у него дубовые, и гитарой гусар владеет не в пример хуже. Но нашим понравилось. Мы к тому времени прикончили шампанское и перешли к водке… Я вместе со всеми кричал «Браво!» и аплодировал. Зачем обижать хорошего человека, настоящего героя и поэта? Хай ему щастыть, как говорят на Украине.
— Мюллер! — крикнул он лейтенанту. Тот происходил из простолюдинов, поэтому капитан не церемонился. — Опусти пистолет! Всем сложить оружие и не сопротивляться.
— Никаких сомнений, государь. Мы заарестовали Петрова в тот же вечер и допросили. Запирался он недолго. Поведал, что князь поручил ему найти людей для убийства Руцкого и дал для оплаты перстень, коий камердинер снес в ломбард, выручив за него пятьсот рублей. Из этих денег и намеревался заплатить татям.
— Здоров пить этот Тихон! — объяснил, заметив гримасу на лице хозяина. — Не один штоф в него влил, ну, да и самому за кумпанию довелось принять. Зато разузнал.
Даву мысленно усмехнулся. Этот русский сам подвел его к главному вопросу.
Анна внимала, машинально кивая. Ею владело странное желание: вновь услышать этот ласковый голос, необычную речь и пение. Мысль была греховной. После смерти жениха, Николая Каменского, Анна сторонилась мужчин, хотя они вокруг богатейшей невесты России вились во множестве. Но никто не мог заменить ей Николеньки с его пылкими речами и огненным взглядом. На его фоне другие мужчины казались пресными и скучными. И вот вдруг… «Да я его и в глаза не видела! — изумилась сама себе Анна. — Кстати…»