Володя сидел на земле и смотрел, как на востоке начало сереть небо. Близился рассвет, мужчина зябко передёрнул плечами — за последний месяц сильно похолодало, и теперь он с тоской вспоминал ту изнуряющую жару, что встретила их в самом начале. Прохладный ветерок пробирал до костей, заношенный и порванный в нескольких местах пиджак не грел. Романов тяжко вздохнул, за ночь он совершенно не отдохнул — ноги гудели до сих пор. Пора было командовать подъём.
Лица экипажа выразили полное непонимание.
Абдулло попробовал закопаться ещё глубже, но времени не хватило — за хлипкой стеночкой хижины раздались резкие голоса пришельцев и отчаянный, с хрипом, вопль Маду. Старый сенегалец придавил своим тощим телом Анжелу, зажав ей рот ладонью, и натянул на голову рваную циновку. Эта яма в бывшей хижине мсье Фарика, в которой старый слуга хранил кое-какие продукты, была последним убежищем во всём поселении куда не добрались захватчики. Десяток вооружённых мечами белых солдат согнал в соседнюю хижину всех тех, кто не успел убежать и, оставив нескольких охранников, принялся прочёсывать другие дома. Это было последнее, что успел рассмотреть Абдулло, перед тем как нырнуть в спасительное убежище.
Пассажир на заднем сиденье странно закашлялся. Непонятно было, то ли он смеётся, то ли ему очень плохо.
— У Спиридонова. У них есть. В прошлый раз они отказались…