'Интересно, как там Олег. Антошка. Долететь то они — долетели… но вот сели ли? Живы ли?'
В стране было введено чрезвычайное положение, а в самых крупных городах — военное.
Шабельский никогда не повышал голос на свою семью. Он никогда не употреблял матерных слов в том круге, который принято называть 'близким'. У Антона упала челюсть. Вытаращив глаза, он смотрел в бешеные глаза брата и не верил в то, что ЭТО происходит.
"Поздравляю, вас, Иван Андреевич, — внутренний голос был полон сарказма. — Вот вы и рогаты! Тьфу! Ни хера не понимаю я в этой бабе. Не почудилось же мне это? Или почудилось? Блин. Не знаю"
Откуда что взялось. Из каких глубин памяти. Анекдоты из уст Ивана сыпались один за другим. Сначала его никто не слушал — все бежали по своим делам и на покойника внимания не обращали. Но потом зацепило. Сначала стали ржать часовые на стене. Потом, на шум, из пещеры выползло несколько болезных. В бинтах и в лубках. А потом вокруг них сама собой наросла остальная толпа.
Ба-Бах! В голове взорвалась новая бомба. Мухи, вместо зелёных стали розовыми и на последних искрах сознания Маляренко услышал грозный окрик дяди Кости.