Иван подскочил и, развернувшись обратно, совсем уж было собрался снова направиться в приёмную, но обнаружил, что перед ним стоит та самая девочка, что сидела в кабинете. И которая ему эту встречу и организовала.
Иван обошёл омоновца по кругу и встал перед ним лицом к лицу.
До посёлка доехали, не торопясь — часа за два, лишь разок остановившись по пути, чтобы напиться воды из того самого родника, от которого и начинался дальний ручей, протекавший в пяти километрах от лагеря. Так вдоль ручья и покатили. Казавшаяся ровным столом степь на поверку оказалась сущей стиральной доской. Как говорится: ехать — не пешком идти, но сейчас утоливший жажду Маляренко с удовольствием бы прогулялся на своих двоих. Трясло немилосердно, но ехать быстрее Иван, сменивший за рулём Колю, не хотел — трава росла густая, и что там, под ней — не было видно совершенно. Подъехав к тропинке, ведущей к входу в посёлок, он посигналил и заглушил мотор.
Звёзды сияли, как бриллианты. Так и не уснувший Маляренко встречал рассвет, сидя на холодном песке пляжа. Из серых рассветных сумерек бесшумно вынырнула мужская фигура. Валентин молча подошёл и, всё так же молча спросив разрешения, сел рядом.
— Да, сэр. Я провёл в каждую комнату по одной лампочке. И в кухню внизу. И, — Вил уставился в пол, — в ту, где я живу.
Несколько последних месяцев были очень тяжёлыми. В углу кабинета со своими бумажками статуей замерла Надя.