Город тонул в вечернем солнце. Я шел по улице, мучаясь неясным томлением - хотелось то ли курить, чего я никогда не практиковал, то ли выпить пива, чего я никогда не любил. Я испытывал потребность что-то сделать, но не понимал, что именно и как. И вдруг это стало ясно.
— А почему "красной жидкостью" называется и баблос, и человеческая…
— В могилу гоните, - сказал рыжий горько. - Приходит смена, пора освобождать площадку…
У нее была интересная манера смеяться: громко, но коротко, словно веселье прорывалось из нее наружу только на секунду, и клапан сразу закрывался - она, можно сказать, чихала смехом. А когда она улыбалась, у нее на щеках появлялись продолговатые ямочки. Даже не просто ямочки, а две канавки.
— Хватит коневодства, - сказала Гера. - Давайте о деле.
Я подумал, что он шутит. Но его лицо было совершенно серьезным.