— Эх, вот с кем вам потолковать… — заговорил лавочник уже совершенно спокойно, надо полагать, примирившийся с существованием Сварога и больше его не боящийся. — Есть у нас тут человек, зовется мэтр Гизон, очень даже непростой человек для нашей глуши. Здешний, а как же, тут и родился, мы с его отцом приятели. Большого ума был уже с детства, сам читать научился по старой книжке, потом тогдашний бургомистр, приметя в нем немалые способности, отправил учиться в провинциарий, а оттуда, уж не знаю толком как, попал аж в Равену, в какой-то тамошний старинный и ученейший университет. Вышел в Сословие Совы, представляете? Единственный из нашего городишки, кто вышел в Сословие. И служил в столице на какой-то хорошей должности при королевском архиве. Родители малость нос задрали, и было от чего, я б тоже задрал, выйди мой сорванец в Сословие… — он тяжко вздохнул, потеребил обе бакенбарды. — Вот только через лет несколько… Вернулся он к нам. Говорил сначала, будто службу потерял из-за интриг и завистников, ну да мы быстро разобрались, что к чему… В местечке вроде нашего такое не скроешь… Винище злодейское, каковое есть яд… — он задумчиво налил себе стопку помянутого яда и меланхолически выкушал. — Служил сначала в управе, потом раз сорвался, два сорвался, бургомистр его и выставил, уже нынешний. Ну да понятно, на службе не приветствуется… Вот и живет, бедолага, главным образом тем, что пишет разные казенные бумаги, если у кого надобность возникнет, объясняет и растолковывает иные бумаги, что из провинции приходят — иной раз такое пришлют, что без сугубого знатока не разберешься… Даже бургомистр с господином Сувайном его порой тихонечко, с заднего крыльца приглашают, чтобы помог разобраться в очередной казенной головоломке… Одним словом, мыкается, смотреть жалко, а ведь всего-то тридцать лет парню. Ему бы жену дельную, чтобы в руки взяла, но кто ж за него теперь дочку отдаст, вдосыт на него наглядевшись…