— Бу-ургундия! Нормандия! Шампань или Прованс… И в ваших жилах тоже есть огонь!.. Но — умнице фортуне, ей-богу, не до вас! Па-ака на белом свете… Пока на белом свете… Пока на белом свете… Есть Гасконь!
Самое же обидное, что по возвращении на корабль зуб прошел. То ли от полоскания соленой водой, то ли от обещания Елены вырвать его плотницкими клещами. Но, чую, не избежать мне нашего доброго доктора, с его ручной сверлилкой и без обезболивания…
— Ну как, спускаемся? — прокричал Берже. По-своему расценив мой мрачный вид.
Что больше всего заинтересовало вас в поведении незваных гостей? Что вы могли посчитать несущественным в рассказах тех людей, вместе с которыми были высажены на берег, и не включили в письмо к Правлению?
— Он русский, это точно. Говорит правильно, но непривычно как-то. Лет ему… Меньше тридцати на вид, но это пока в глаза ему не глянешь, — поручик снова примолк, подбирая слова, — странно дюже себя чувствовать начинаешь. Будто он твою смерть уже видел… Смотрит внимательно, а слушает вроде так себе, вполуха, но запоминает! Спорить с ним… тяжко, ваше превосходительство, давит уж очень. Там у него прозвище есть — «Ночной гость».
— А ну пошел отсюда, недомерок! — взревел гигант, хватая меня за шкирку. Судя по голосу — это и был тот, которого укусили.