– Все так, – подтвердил Генка и взял из аккуратно разложенных на тряпице денег монетку. – Да и что тут нести в музей? Вот, например, «катин» пятак. На глазок – начало – середина семидесятых годов. Монета, конечно, «бодрая», не придерешься, но все равно ей цена – тысяча-полторы, не больше. Ну, если очень повезет, две за сохранность. И не евро, Валерон, а рублей. Вот и вся песня.
Воистину чертовка. Хоть у меня к этой женщине никаких чувств, по крайней мере добрых, и не было, но ее голос в этот момент звучал настолько чарующе и притягательно, что по телу прошли мурашки, а в голове шевельнулась мыслишка на тот счет, что ведьмы в постели, должно быть, будут покруче остальных представительниц слабого пола. Не то чтобы у них все там по-другому устроено, нет. Просто… Не знаю, чем именно, но они чем-то от прочих отличаются.
Она щелкнула замочком клатча и показала мне серебристый продолговатый футлярчик с винтовой крышечкой. Очень хорошо знакомый мне футлярчик, я такие видел в своей прошлой жизни, потому прекрасно знал, что в нем находится, и радости мне эти воспоминания не добавили.
– Не-а, – я подавил зевок. – Во мне, Стелла Аркадьевна, романтичности ноль, меня подобными вещами не прошибешь.
– Вернее, совсем не разбираются, – подытожил я. – Ладно, еду.