Одна из коров, взбрыкнув ногами, нехотя вернулась назад, покинув место с травой, от которой молоко начинало горчить.
А барышня тем временем перечисляет, што ей нужно, и как енто што должно выглядеть. Оно несложно вроде как, но переспрашиваю кажный раз, што и как. Злится барышня, ан не зря переспрашиваю. Понятно, што ей самой и непонятно толком, што же ей хотца. Известное дело, баба! Така маленькая, а уже голову морочит и злиться на меня за то, што сама бестолковится.
Очнулся от воды в морду лица. Глаза открыл, Юлия Алксеевна надо мной, встревоженная.
— Всё, что можем, сударыня, — Полицейский офицер мягко, но непреклонно оторвал цепки женские пальчики от мундирного сукна, — Всё, что можем и даже чуть больше!
— Лично не знаком, но наслышан. Не мог он такую глупость сказать, это ни в один тухес не лезет!
Загородочку сделал, навроде куска плетня — штоб вход отгораживать, когда ветер холодный. Её так — раз! И поставил. Удобно.