В вечор ладно ещё — я лучше на улице лишнее задержусь. Тошно возвращаться-то в дом, где тебя не ждут. Но утра-то!? А получается у ней как-то — ловко так, что я постоянно отдельно ем. Как чужинец приблудный.
В общей спальне оказалось чуть не тридцать кроватей, поставленных близко одна к другой. Меня уложили на ветхие сырые тряпки, пропахшие сыростью и мочой так, што и не отстирать, и удалились, переговариваясь о своём.
«Шлёт тебе поклон племянник твой, Панкратов Егор Кузьмич, што в Москву запродан, в ученье сапожное. Не заладилося у меня с мастером, да и как бы заладиться, если он пропойца распоследний. Винище трескал до изумления, даже в Великий Пост, и руки распускал тож.
— А! — Оживился скопец, протягивая руку, — Давай!
— Сам ты краденый! — Не сбивается та, — А я служанка в семье купца Тряпишникова! Одеяло, вишь, внучок его прожёг слегка, а так чистая шерсть. Английская!
Мно-ога! А ишшо студенты ходят, да и так — со стороны. Учаться, значит, да на воспитуемых опыты проводят. Как, значица, ногу собрать после перелома оскольчатово, да какие мази експериментальные от антонова огня помогают. Операции, опять же.