— Значит, Лук, — задумался воевода и уперся холодным взглядом в лицо старшины. — Скажи, Эпп. Ты ведь фехтовальщик не из последних. Когда-то так и лучшим числился. Мог этот Лук взять на меч ловчего?
— Красивая, — сказал Лук. — Очень красивая. Невозможно какая красивая.
— Вот ведь собачья мать, — выдохнул вместе с толпой Эпп и не успел удивиться, что девчонка бросает оружие, которое никак не было предназначено для метания, скорее для тычка, как уже следующий крис летел в толпу. И снова дружный выдох засвидетельствовал, что Самана с возрастом не утратила резвости и ловкости. Третий, четвертый, пятый… Разве не метала Самана раньше ножи сама? Да нет, именно что метала, а не ловила, вызывала кого-нибудь из толпы, давала ему в руки деревянный чурбачок и втыкала в него десяток ножей с трех десятков шагов. А девчонка-то что ее творит?!
— Убить? — Лук растянул губы в улыбке. — Очень хочу. Однако же, как увидел тех трех мужиков, разрубленных на части, слегка поостерегся. Так и ты хочешь, да толку-то? Да и нельзя. Двое уже слуг Пустоты убито. Этот третий будет.
— Тебе повезло, — стиснул зубы вольный. — Появись ты тут не так давно, много нашлось бы охотников заработать. Но за этот месяц оказалось, что голова самого Далугаеша стоит много дороже тысячи золотых. Когда тебе будет нужна помощь?
— Из которых воинами разного возраста было всего лишь триста сорок человек, — скривил губы Мелит. — Ведь гвардейцы Сакува были уничтожены не в бою, а казнены? Их убили в спину ловчие. В спину, потому что в открытом бою мало кто мог с ними справиться, а сами Сакува никогда не становились ловчими. Ведь ловчий отказывается от своего клана? И все это согласно вольностям, которые были пожалованы Зрячим столетия назад. Я согласен, что Сакува были опасны, но триста сорок человек? И это вместе с юнцами и стариками. И ни у одного, кстати, не было ружей. Ружьями ведь имеют право владеть только доблестные гвардейцы? Не слишком ли велики потери?