— Тихо! — приложила ладонь к губам Арнуми и, неожиданно ловко перебежав на нос своей лодки, отправила назад сидевшую там Саману.
— Эх, — довольно хмыкнул тот самый селянин в овчине. — Хоть ходи вслед за повозкой старого Куранта и в каждом городе бросай ему денежку. Ну где еще такое увидишь? Жаль, что сам он уже не тот.
— Неужели никто не делал этого до тебя? — воскликнул Лук. — Я бы уж, наверное, еще мальчишкой отправился к краю Салпы.
Воевода зажмурился, вспомнил копоть и смрад Харкиса. Пролитая кровь напоминала вино. Пьянила. Страшно было, колотило всего, но чем дальше, тем сладостнее дышалось. Почему он сначала отрезал уши и только потом убивал? В конце так и вовсе безухих, но еще живых велел в костер забрасывать. Зашевелился внутри какой-то мрак, и если не приказывал ему, то рукой водил точно. И пьянил, пьянил, пьянил…
— Я буду грести, — твердо сказал Лук. — Хотя бы ночью.
— А какое оно? — сдвинул брови Лук, поднимая глаза к кирпичному небосводу.