А в голове вертится почему-то, што есть решение проще. Замер снова, как тогда, да и вытянулся весь, только головой едва веду, да глазами. По соседям своим пьяненьким, по вещам своим, по… Точно!
Мягкий солёный огурец притушил огонь в моём обожжённом рте и глотке, а потом Палываныч дал ишшо крынку с квасом на запить, и заесть хлеба с салом.
Написал, да и понял — оно! И душа требует. Вышел на улицу, а там только свои да наши, чужинцы все разошлись, потому как дурных нет — по тёмнышку на Хитровке ходить.
— И где ходите-то? — Заворчали мужики, — Никак других застрельщиков искать в другом разе?
— А если и правда — как карикатура? Не на портрете сосредотачиваться, а на етих… аксессуарах!
Накинув на ноги павшей скотины верёвочную петлю, мужик прицепил её к Гнедку, да и поволок, молясь святому Власию и Ящеру одновременно, штоб хоть эту животину не трогали. Иначе хучь в петлю!