— Сидор Поликарпыч говорил, что родные его в учение отправляют, как негодящего к крестьянскому труду, — Сказал Михал Андреевич, и мне сразу стало стыдно, аж ухи заполыхали.
На станции я сразу закрутил головой — красотища-то какая! Тот-которой-во-мне некстати заворочался, и в голове появились те самые приснённые картинки с дивными городами.
Добрая тётка-то она, на цельную копейку почитай рубца отрезала! Ну да тут так — сёдни ты мне, а завтрева я тебе. Я ж не оголец какой, коргчаги с товаром не опрокидываю, чтоб поживиться, значица.
— Кто знает? — Затяжка и пожатие плечами, — Может навсегда, а может, через несколько месяцев наметится прогресс.
Денюжку, оно конечно, могли на меня дать. Но я так думаю, что на больничку-то они и пошли. Кто б мне их в руки дал, если в вошь-питательный дом по закону отправлять надо? Тама ж всё равно отобрали бы! А на руки да за ворота тож нельзя, потому как… что-то там по закону. Наверное. Законы-то богатыми для богатых придумываются, да под свои хотелки-то. Не по совести.
— У, — Кулачок Генки не больно, но обидно врезался в бок, — вот пошто мне такое наказанье? Лошадку игрушечную, и то собрать не могёшь!