Не знаю, почему я выскочила на улицу вместе с мужчинами. Остальные остались внутри — и Ира с детьми, и Марина, и Наташа. Я сделала это машинально — ударила дверь плечом и выбежала, на ходу натягивая куртку, даже раньше Сережи, который почему-то замешкался у самой двери и которого мне пришлось оттолкнуть, чтобы открыть ее, и уж точно раньше папы и Андрея, сидевших далеко, в глубине комнаты. Может быть, я выскочила первой потому, что стояла сразу возле выхода и просто ни о чем не успела подумать. Может быть, я торопилась потому, что там, снаружи, был мой сын, один и без оружия. Как бы там ни было, добрых полминуты мы с Мишкой оставались на улице только вдвоем — из-за двери, которую я не закрыла за собой, слышны были громкие взволнованные голоса, что-то с грохотом упало на пол; я знала, что вот-вот все они появятся здесь, только Мишка к этому моменту успел уже отойти от крыльца на пару шагов и продолжал идти вперед, к воротам, напряженно вглядываясь куда-то в темноту улицы, лежащей в нескольких метрах впереди, туда, где в густых ноябрьских сумерках темнели полуприсыпанные снегом Лендкрузер и серебристый пикап, и я никак не могла позволить ему идти дальше одному; почему-то я была уверена, что окликать его сейчас не имело смысла, так что я могла сделать только одно — догнать его и положить руку ему на плечо, и тогда он вздрогнул и остановился, но ничего не сказал, а просто кивнул куда-то в сторону улицы. Я посмотрела в том же направлении и увидела, на что он мне показывает — сразу за пикапом, возле накрытого тентом прицепа, стоял человек.