Вместо входа на веранду тропинка привела меня к калитке — я узнала об этом только после того, как с размаху налетела на нее грудью и выронила фонарик — он продолжал тускло светить из-под снега, и это выглядело так, словно кто-то читает под одеялом; я наклонилась и погрузила руку в снег — пальцы сразу же застыли почти до бесчувствия, и мне пришлось перехватить фонарик в другую руку, чтобы снова не уронить его. Это совсем маленький участок, сказала я себе, здесь невозможно заблудиться, каких-нибудь десять шагов в обратном направлении, и ты обязательно дойдешь до дома, успокойся, просто повернись и иди назад. На калитке даже не было щеколды, просто одеревеневшая на морозе проволочная петля, примотанная к столбу; внезапно я обнаружила, что, зажав фонарик под мышкой, обеими руками старательно разматываю проволоку, и даже почти не удивилась этому — пальцев я уже не чувствовала совсем, но петля неожиданно поддалась и калитка все-таки открылась. Не было смысла брать фонарик в руки, я бы тут же выронила его, я немного наклонилась вперед, чтобы круг света достал до земли, и увидела колею, оставленную нашими машинами, и медленно пошла по ней; если я останусь в колее, он не сможет найти меня по следам, он проснется только через несколько часов, и ему не сразу придет в голову проверить, где я, он подумает, что я сплю, у меня есть время, так просто, почему я не подумала об этом раньше, никаких судорог, никакой пены, говорят, замерзать совсем не больно — ты просто засыпаешь и ничего не чувствуешь, надо просто отойти подальше, лучше всего завернуть за угол, такие большие сугробы, сесть и закрыть глаза, и немного подождать, только почему до сих пор так холодно — невыносимо, ужасно, как можно заснуть, когда тебе так холодно?