Дверь в парилку приоткрылась, на пороге снова показался папа.
— Однако, и семейка у вас, — сказал он, криво улыбаясь, — чуть что, хватаетесь за ружья.
— Ну, хочешь, я схожу туда? — наконец сказал он.
Обступившая веранду молочная белизна ослепила меня, но внутри дом был погружен в полумрак — и хотя несколько досок, закрывавших ночью окна, были теперь сорваны, света, проникающего сквозь эти узкие щели, все равно было недостаточно, так что мне пришлось остановиться на пороге, чтобы глаза привыкли к темноте. Уютно пахло свежесваренным кофе.
— Смотри, Мишка, ты интересовался утром, — сказал папа, поворачиваясь к нам.
Такое часто случается по дороге домой — как бы крепко ты ни задремал на заднем сиденье такси, глаза твои откроются ровно за минуту до того, как водитель скажет «приехали» и остановит машину. Я проснулась — без перехода, сразу, просто подняла голову и открыла глаза, и тут же увидела, что наше одиночество закончилось — по освещенному шоссе в обе стороны катились машины, да и рация тоже больше не молчала — сквозь знакомое бульканье и свист было слышно, как переговариваются между собой водители грузовиков.