— На кой люди убивают, — ответил тот, — каждому ясно: из-за денег. У этой старухи было пять сберегательных книжек, ей как раз прислали проценты, когда я, ободранный и оборванный, пришёл в гости. Кроме неё, у меня на белом свете не было ни души. Вот и пришёл я её просить, чтобы она меня приняла, а она — стерва! — иди, говорит, работать, ты, дескать, молодой, сильный, здоровый парень. Ну, слово за слово, я её стукнул несколько раз кочергой по голове и так разделал физию, что уж и сам не мог узнать: тётенька это или не тётенька? Сижу я у неё там на полу и всё приговариваю: «Тётенька или не тётенька?» Так меня на другой день и застали соседи. Потом попал я в сумасшедший дом на Слупах, а когда нас перед войной вызвали в Богнице{141} на комиссию, признали меня излеченным, и пришлось идти дослуживать военную службу за пропущенные годы.