Обладай он даром речи, он непременно закричал бы: «Иисус Мария, меня украдут!»
Полковник окликнул его, полез в карман и дал пять крон на сигареты, потом, ещё раз ласково простившись с ним, удалился, думая про себя: «Какой симпатичный солдатик».
Патер просыпался во всей своей красе и великолепии. Его пробуждение сопровождалось теми же явлениями, что утреннее пробуждение молодого великана Гаргантюа, описанное старым весёлым Рабле.
— Servus! 30 — сказал фельдкурат, подавая ему руку. — Как дела?
Слово «тоже» слетело с уст Швейка так трогательно и с таким мягким укором, что у поручика опустилась рука.
— Осмелюсь доложить, господин обер-фельдкурат, вы изволите находиться в арестантском вагоне.