Швейк положил трубку и принялся будить старшего писаря Ванека, который отчаянно сопротивлялся; когда же Швейк начал его трясти, писарь заехал ему в нос. Потом перевернулся на живот и стал брыкаться.
Я набросился на диких птиц. До сих пор отлично помню свой конфликт с редактором «Сельского обозрения», депутатом клерикалом Иозефом М. Кадлачаком. Началось с того, что я вырезал из английского журнала «Country Life» 105 картинку, изображающую птичку, сидящую на ореховом дереве.{121} Я назвал её «ореховкой», точно так же, как не поколебался бы назвать птицу, сидящую на рябине, «рябиновкой».
— Признайся, подлец, что ревел ты только так, для смеха!
— Отпусти руку, говорят, — сказал он, — а не то дам раза! Идём домой — и баста! Не разговаривать!
— Так точно, господин лейтенант, знаю. У нашего обер-лейтенанта Лукаша точь-в-точь такой же.