— Теперь посыплются оплеухи, — сказал писарь Ванек.
Генерал Финк приказал позвать к себе фельдкурата Мартинеца. Это был несчастный учитель закона божьего, капеллан, откуда-то из Моравии. Раньше он был под началом такого безнравственного варвара, что предпочёл пойти в армию. Новый фельдкурат был по-настоящему религиозный человек, он с горечью в сердце вспоминал о своём фараре, который медленно, но верно шёл навстречу погибели. Он вспоминал, как его фарар до положения риз надирался сливовицей и однажды ночью во что бы то ни стало хотел втолкнуть ему в постель бродячую цыганку, которую подобрал где-то за селом, когда сильно навеселе возвращался с винокуренного завода.
— Да, да, возлюбленный сын мой, даже меньше, чем в три раза. — Он потихоньку подобрался к двери и начал барабанить что есть силы. Он так ужасно вопил, что ему сразу же открыли.
— Идите-ка спать, Швейк, — приказал поручик. — Вы способны нести околесицу хоть до утра.
Капитану Сагнеру показалось, что Вельфер вызывающе смеётся, но, когда он взглянул на «лекаря военного времени», лицо того выражало полное безразличие.
— До отхода последнего поезда на Будейовицы.