В немногих словах он разъяснил фельдкурату, как жестоко тот ошибается, думая, что его облили.
Двери распахнулись, и в переднюю влетел господин во цвете лет с подвязанной салфеткой, размахивая письмом.
Набожный фельдкурат был потрясён, когда на столе появились три бутылки.
Фельдкурат Мартинец не вошёл, а буквально впорхнул к Швейку, как балерина на сцену. Жажда небесных благ и бутылка старого «Гумпольдскирхен» сделали его в эту трогательную минуту лёгким, как пёрышко. Ему казалось, что в этот серьёзный и священный момент он приближается к богу, в то время как приближался он к Швейку.
Подпоручика Дуба опять поместили в санитарную двуколку, так как после вчерашнего ему стало хуже. Больше всего страдал от него денщик, которому пришлось бежать рядом с двуколкой. Подпоручик Дуб без устали бранил Кунерта за то, что вчера он нисколько о нём не заботился, и обещал по приезде на место назначения расправиться с ним. Он ежеминутно требовал воды, выпивал её, и тут же его рвало.
Во время обхода он увидел за вокзалом стоявшего у фонаря Швейка, который с интересом рассматривал плакат какой-то благотворительной военной лотереи. На плакате был изображён австрийский солдат, штыком пригвоздивший к стене оторопелого бородатого казака.