— Я это предсказывал, — бросил Швейк. — А в сумасшедшем доме об этом ещё ничего не знают, хотя им-то, собственно, это должно быть известно из первоисточника.
— То ли ещё будет! — ответил тот. — Он сегодня опять здорово налакался, значит опять станет рассказывать о тернистом пути греха.
— Знаете что, пан Швейк, мы всё-таки попытаемся обратиться к судебным врачам. Подберём хорошую комиссию, посадим вас в предварительное заключение, а вы тем временем отдохнёте как следует. Ещё один вопрос. Из протокола следует, что вы распространяли слухи о том, будто скоро разразится война?
Не знаю, удастся ли мне этой книгой достичь того, к чему я стремился. Однажды я слышал, как один ругал другого: «Ты глуп, как Швейк». Это свидетельствует о противоположном. Однако если слово «Швейк» станет новым ругательством в пышном венке бранных слов, то мне останется только удовлетвориться этим обогащением чешского языка.
Поручик Лукаш на мгновенье зажмурил глаза под ласковым взглядом бравого солдата Швейка. Наверно, с таким обожанием и нежностью глядел блудный, потерянный и вновь обретённый сын на своего отца, когда тот в его честь жарил на вертеле барана.
— Меня вообще никакие убийства не интересуют. Будь то в Праге, в Вене, в Сараеве или в Лондоне. На то есть соответствующие учреждения, суды и полиция. Если кого где убьют, значит так ему и надо. Не будь болваном и не давай себя убивать.