— У тебя есть кто-нибудь в спальне? Тут вообще есть кто-нибудь?
Он взглянул на кровать. Измятая, серая простыня. Не беда, что он ждет. Ему часто приходилось ждать женщин, но он чувствовал, что раньше ожидал их по-другому, — просто, ясно и грубо, иногда со скрытой нежностью, как бы облагораживающей вожделение… Но давно, давно он уже не ждал никого так, как сегодня. Что-то незаметно прокралось в него. Неужто оно опять зашевелилось? Опять задвигалось? Когда же все началось? Или прошлое снова зовет из синих глубин, легким дуновением доносится с лугов, заросших мятой, встает рядами тополей на горизонте, веет запахом апрельских лесов? Он не хотел этого. Не хотел этим обладать. Не хотел быть одержимым. Он был в пути.
— Вы довольны? Вы ведь этого хотели? — спросил он, показывая на графин с водкой.
— Какие были времена! Какие чаевые! Хорошо жилось после войны! А теперь…
— Нет. Картины, как правило, не воруют. Разве что раз в двадцать лет из какого-нибудь музея.
— А мне показалось, ты решил больше здесь не бывать.