– Боже милостивый, Северн. Я никогда не слыхал о туберкулезе. – Он подносит к глазам руку, надеясь на память комлога, но его запястье пусто.
Дюре чуть не уронил куб – от усталости у него закружилась голова. Консул помог ему преодолеть последние тридцать шагов.
Он попытался вспомнить подробности сна, но принесенное им успокоение вмиг растаяло под беспощадными лучами солнца Гипериона. Ему запомнилась лишь просьба Рахили, ее шепот: «Согласись, папа…» При мысли об этом у Сола что-то оборвалось внутри.
– Прекрасно, – согласилась сенатор Ришо, – но ведь и наши корабли застрянут. Две трети нашего флота останется в системе Гипериона.
– З-здесь, на Гиперионе? – Он резко отвернулся к окну. – Я должен был догадаться… хотя Сол всегда отказывался вернуться сюда… Но теперь, когда Сары нет… – Он во все глаза уставился на меня. – У вас есть с ним связь? С ней… с ними все в порядке?
Позже, когда над озаренной пламенем костров долиной засверкали холодные звезды, Монета простилась со всеми и вошла в Сфинкс. Люди запели. На поле битвы среди изорванных знамен и изрубленных панцирей, обломков клинков и оплавленных кусков металла шныряли мелкие грызуны.