О если бы можно было вскочить и броситься навстречу приближающейся тени судьбы. Как знать, может, она избавит меня от этой песни.
– Дерьмо, – прошептал Гермунд. – Послушай, Джон… Гробницы Времени и Шрайк связаны со всем этим?
– Ничего, – ответила Акази. – Руководство Техно-Центра утверждает, что в работе портала произошел какой-то сбой.
– Но вы все же надеетесь, что сумеете довести вашу собственную эволюцию до уровня этого сверхсознания? – спросил капитан Ли, герой морских сражений, внимательно вслушивавшийся в разговор. – Можно ли сконструировать высший разум, как мы когда-то сконструировали ваших примитивных предков из кремния и микрочипов?
– Взгляните, что я нашел возле Сфинкса, среди багажа. – И он поднял над головой какой-то инструмент с тремя струнами, длинным грифом и ярко разрисованным треугольным корпусом. – Это гитара?
Он знает, эти стихи написаны не им, а Джоном Китсом, но чувствует, как каждое слово все глубже структурирует хаотический океан боли вокруг него. Силен постигает наконец, что боль – его спутница с самого рождения. Таков дар поэту от вселенной. То, что он испытывает сейчас, – лишь физический аналог боли, которую он чувствовал и безуспешно пытался переложить в стихи, пришпилить булавкой прозы все годы своей бессмысленной, бесплодной жизни. Это хуже, чем боль, это несчастье, потому что вселенная предлагает боль всем, и