Все это время я сидел на берегу с глубоко надвинутым капюшоном. Щурился от невозможно яркого дневного света, все равно проникающего в мои чувствительные глаза, продумывал линию дальнейшего поведения и легенду, с которой я буду дальше жить в этом непростом времени. Последним штрихом, убедившим меня в суровой фронтовой реальности, стала артиллерийская канонада, отзвуки которой доносились с востока…
Дальнейшее обследование тела выявило следующие, требующие длительного обдумывания или впадения в панику, непонятки: кожа была черной везде! Вообще везде! Даже в тех местах, мысль о покраске которых мне бы и в голову не пришла. Ногти… впрочем, какие это ногти?.. Полноразмерные когти были уже явно неакриловыми, контуры ногтевых пластинок, ощущения при контакте кончиков когтей и окружающих объектов — все доказывало, что это мои родные части тела. Причем моторика и особенности захвата предметов кончиками когтей говорили, что их длина для меня привычна и не вызывает никакого дискомфорта. А ведь только позавчера после наращивания ногтей я не мог с ними нормально управляться, они вызывали бешеное раздражение, просто невозможно было манипулировать мелкими объектами, даже попытка застегнуть пуговицы рубашки оказалась изощренной пыткой!
Первый показатель хорошего блочника и некривых рук у лучника — это почти полная бесшумность выстрела, максимум тихий, ласковый шелест хорошо смазанных блоков.
Моем-моем трубочиста, чиста-чиста, конкретно-конкретно.
За деревьями действительно оказался небольшой лесной ручеек глубиной по колено со светлым песчаным дном. Сергей довольно долго возился в воде, а потом, злобно чертыхаясь и временами поглядывая на меня, перетянул бинтами свою слегка покалеченную лапку.
Через полторы минуты и примерно сто пятьдесят метров расстояния до меня донесся разъяренно-удивленный визг мамаши.