Протираю глаза. В расчете на вчерашнюю контузию медленно приподнимаюсь, прислушиваясь к организму — вдруг плохо станет. Нет, все вроде нормально. Хм… даже странно — вчера чуть копыта не откинул, а сегодня только подташнивает и голова чуть кружится. Судя по всему, регенерация у дроу получше, чем у человека.
Тем временем санитар осторожно обработал входное и выходное отверстия, закрыл их тампонами, закрепил и в завершение залил особым дезинфицирующим и герметизирующим составом из целлюлозы. Сделав дополнительный болеутоляющий и противостолбнячный укол, раненого плотно укутали на носилках одеялом и аккуратно погрузили в санитарную машину. Во время погрузки доктор залихватским движением вытащил из-за уха химический карандаш и крупными, чуть кривоватыми буквами заполнил карточку ранения. В ней значилось: «Проникающее ранение верхней части левого легкого, необходимо рассечение и извлечение инородных тел. Примечание: ранение не огнестрельное, остатки извлеченной стрелы прилагаются».
— Как ты, капитан, правильно догадался, ускорить можно, но возникает проблема низкого болевого порога — придется выламывать и растягивать суставы, и даже в случае применения болеутоляющих средств велика вероятность того, что… ну как бы это помягче сказать… цветок жизни ученика может не выдержать и завянуть в самый неподходящий момент…
— Ладно, догховоримся следующим образом: бежим вперед с рассвета до десяти часов утра, потом стоянка, еда и поспать, в четыре часа вечера бежим дальше, до тех пор, пока ты не станешь спотыкаться.
— Знакомых не узнаешь? Вообще человеки совесть потеряли. — И почти неслышно, буркнув себе в бороду, похожую по цвету и структуре на хороший клок мха, добавил: — И страх, видимо, тоже.
— Гниют. Гниют в этой черной жиже. Они не смогли пережить источник.