Хорошо сходили, мало того что железку попортили, так еще дрезину немецкую сожгли. Да и оружием запаслись знатно, это какая ж мы теперь силища — целых три пулемета. Нам бы еще патронов поболе, да и народу человек десять — мы бы и на дороге посерьезнее пошуметь могли бы. А когда гранаты да еда закончились, двинулись на соединение с Сергеем и этим беловолосым. Он ведь как по учебнику все расписал, все тихо прошло, даже странно — никаких разъездов на железной дороге, никто нас даже ловить не пытался — видно, пошумели они там с Сергеем замечательно. Как и договаривались, вернулись на место лагеря, а там Сергей с карабином сторожит и сразу к нам с вопросом: вы, мол, командира не встречали? А то пошел он, как всегда, немцев пощипать — часа в два ночи, и до сих пор не появился, хотя уже утро давно наступило. Тут мы ему небольшой допрос устроили, как они тут без нас действовали. А он и давай рассказывать, да, по его словам, командиру памятник конный при жизни ставить надо, мол, он тут уже немцев совсем запугал. Как трупы они в промоину почти каждую ночь таскали, как глушитель самодельный к винтовке делали. Только разговорился, как из кустов Ссешес вываливается, причем не бесшумно, как обычно, а напрямик — ветки ломая. Да и шатает его, буквально вензеля ногами выписывает, и одежда лохматая кровью измазана. Мы его сразу уложить попытались, да и с ранами разобраться — перевязать там, а он руки наши стряхнул, сполз по сосне спиной и сказал, что уже вылечился, а шатает его потому, что миной оглушило. И что немцы около моста вообще с каких-то дварфов скоро пример брать будут — окопались по самые уши, мин понаставили, честным дроу и не пройти теперь спокойно…