Сашка и Вауыгрр несколько раз прошлись по перрону и вернулись назад, туда, где на чемодане восседал Тень с видом императора, сидящего на троне.
— Клянешься ли ты отдать самую жизнь свою ради торжества дела праведного и не запятнать души своей?
— Он-то, Петрович мой, пришел домой, хотел нас порадовать, цап за карман — а там дырка!
— Хинди. Тибетское наречие. Арабский… чуть-чуть. Немножко на твоем родном балакаю…
— Непонятно. Наши дали условный сигнал, питерские должны были его «подхватить», но подхватывать было некого! Видеокамеры этот участок вокзала не просматривают, так что определить, куда он делся, невозможно…
Вой, крики, грохот погремушки… Чапа зашаталась, глаза закатились…