Первый год жители на нас поглядывали искоса, здоровались через раз, в лавках улыбались скупо. Но мы жили тихо, по местным обычаям рано ложились спать и рано вставали, покупали всё у одних и тех же торговцев, перед местными праздниками Мира пекла пироги с рыбой, как тут было принято, а я вешал на деревья бумажные гирлянды и цветные фонарики.
– Ливень бы сработал, – продолжала Мира. – Но крыша крепкая, её придётся рушить и аккуратно.
Я вытащил из памяти руну ключа. Но вовремя задумался и посмотрел на замок ещё раз.
Лицо Миры надо мной было спокойным и собранным. Ни слезинки в глазах, ни тени сомнения. Она убрала с моего лба влажную тряпицу, опустила куда-то, прополоскала, отжала и положила вновь – прохладную и несущую облегчение. Мы были в нашей палатке, где-то рядом слышались голоса и ржание лошадей.
– Ты совсем седой, – прошептала Мира. – Седой и старый…
Сеннера посмотрела на неё. Лицо ящерицы не выражало эмоций, но в глазах была старая обида.