— Хари, — сказал я тихо, — куда ты выходила сегодня ночью?
В течение двух суток модулированный моей энцефалограммой пучок рентгеновских лучей каждые несколько часов ударял в почти совершенно гладкую поверхность океана.
— Не советую тебе пробовать. Жуткое зрелище!
— Кто это был? — равнодушно спросила Хари.
Становилось жарко. Комната, пылающая белым и голубым, выглядела неестественной. Но вот послышался скрежет, и снаружи на окно наползли герметические заслонки. Стало темно, затем зажёгся электрический свет, показавшийся мне удивительно бледным.
Она настойчиво искала в себе ответ, а когда нашла, то он был для неё откровением.