— Но это тоже эксперимент. Ты подумал об этом?
Я хотел что-то сказать. Чувствовал, что не могу оставить её так, но все слова застряли у меня в горле.
Его рапорт был рассмотрен советом экспедиции, признан созданием больного воображения человека, отравленного газами атмосферы, и как таковой помещён не в историю экспедиции, а в историю болезни Бертона. На этом всё и закончилось.
Она медленно приподнялась на руках и села. Я видел, как у неё на шее под тонкой кожей бьётся жилка. Моё лицо снова одеревенело, и мне стало так холодно, как будто я стоял на морозе. В голове было совершенно пусто.
— Хари!! — заорал я, стоя посреди коридора и беспорядочно размахивая руками. — Хари… — прохрипел я ещё раз, уже поняв.
Эпилепсия, боже милостивый! Мне хотелось смеяться.