В этом прозвучало непритворное удивление.
Я подошёл к ней. Хотел её обнять. Она высвободилась, оттолкнув мою руку.
Вопрос. Какой ребёнок? Ты раньше когда-нибудь видел его?
— Спасибо, — усмехнулся я. — Не требуется.
Средняя дверь, ведущая в библиотеку, была с обеих сторон покрыта выпуклой искусственной кожей, до которой я почему-то всегда старался не дотрагиваться. В большом круглом зале с потолком, разрисованным стилизованными солнцами, было немного прохладней.
— Нет. Нет, ты боишься. Слушай, я больше не могу. Так нельзя. Я ничего не знала. Я сейчас… я больше ничего не понимаю. Ведь это невозможно? Я, — она прижала стиснутые ослабевшие руки к груди, — ничего не знаю, кроме… кроме Хари! Может, ты думаешь, что я притворяюсь. Я не притворяюсь, святое слово, не притворяюсь.